Evening: Poetry of Anna Akhmatova (5 page)

And now, wind, you see my corpse,

With no one to fold my arms.

Let this black wound recede

As the shroud of darkness spreads,

And command azure mist to read

Psalms up above my head.

To ease me, alone, on the brink

Of sleep for the final time,

Make the sedges rustle of spring,

Of the spring that used to be mine.

December 1909

Kiev

***

Ты поверь, не змеиное острое жало

А тоска мою выпила кровь.

В белом поле я тихою девушкой стала,

Птичьим голосом кличу любовь.

И давно мне закрыта дорога иная,

Мой царевич в высоком кремле,

Обману ли его, обману ли? — Не знаю!

Только ложью живу на земле.

Не забыть, как пришел он со мною проститься

Я не плакала; это судьба.

Ворожу, чтоб царевичу ночью присниться,

Но бессильна моя ворожба.

Оттого ль его сон безмятежен и мирен,

Что я здесь у закрытых ворот,

Иль уже светлоокая, нежная Сирин

Над царевичем песню поет?

Декабрь 1909

Киев

***

Not the snake fangs, but the stinging

Heartache emptied out my veins.

A quiet girl, I call love, singing

Birdlike in the whitened plains.

The other road closed long ago,

My prince - in a fortress, up high,

Will I betray him
? – I don’t know!

But my life on this earth is a lie.

I won’t forget how he bid me farewell
,

I didn’t cry; I knew it was fate.

To visit his dreams, I’m casting new spells

But my spells are in vain, I’m afraid.

Does he sleep so serenely, locked in,

All because I’m barred and locked out

Or is the bright-eyed tender Sirin

Already singing to him from a cloud?

December 1909

Kiev

III

Музе

Муза-сестра заглянула в лицо,

Взгляд ее ясен и ярок.

И отняла золотое кольцо,

Первый весенний подарок.

Муза! ты видишь, как счастливы все —

Девушки, женщины, вдовы…

Лучше погибну на колесе,

Только не эти оковы.

Знаю
: гадая, и мне обрывать

Нежный цветок маргаритку.

Должен на этой земле испытать

Каждый любовную пытку.

Жгу до зари на окошке свечу

И ни о ком не тоскую,

Но не хочу, не хочу, не хочу

Знать, как целуют другую.

Завтра мне скажут, смеясь, зеркала:

«Взор твой не ясен, не ярок…»

Тихо отвечу: «Она отняла

Божий подарок».

10 октября 1911

Царкое Село

To the muse

Muse-sister gazed at me pensively,

Her clear bright eyes didn’t blink,

And snatched the gold ring from me,

The very first gift of spring.

Muse! you see, how happy they feel–

Young ladies, widows and wives…

I would much rather die on the wheel

Than to be in these fetters for life.

I know: while guessing, even I will tear

Those delicate daisy petals.

All on this earth are destined to bear

The torments of love unsettled.

Until sunrise, my candle remains aglow

And there isn’t a person I miss,

But I don’t, don’t, don’t want to know

How another woman is kissed.

Tomorrow, laughing, the mirrors will say:

“Your gaze isn’t clear or bright…”

And I’ll reply quietly: “She took away

A gift from God
that night.”

October 10, 1911

Tsarskoe Selo

***

Все тоскует о забытом

О своем весеннем сне,

Как Пьеретта о разбитом

Золотистом кувшине…

Все осколочки собрала,

Не умела их сложить…

«Если б ты, Алиса, знала,

Как мне скучно, скучно жить!

Я за ужином зеваю,

Забываю есть и пить,

Ты поверишь, забываю

Даже брови подводить.

О
Алиса! Дай мне средство,

Чтоб вернуть его опять;

Хочешь, все мое наследство,

Дом и платья можешь взять.

Он приснился мне в короне,

Я боюсь моих ночей!»

У Алисы в медальоне

Темный локон — знаешь, чей?!

22 января 1911

Киев

***

She longs for the forgotten moment

Of the springtime dream so sweet,

Like Perrette pines for the golden

Pitcher shattered at her feet…

She’s collected all the pieces,

But could not assemble them…

“If you only knew, Alisa,

Just how bored of life I am!

I won’t eat or drink, instead

I yawn through dinner in a drowse,

You’ll believe me, I forget

To pencil in neglected brows.

Oh Alisa! It’s such torture,

Bring him back, just him alone;

If you want to, take my fortune,

Take my gowns and my home.

In my dream
he wore a crown,

I am dreading nights like this!”

Alisa’s locket holds a brown

Lock of hair – guess, whose it is?!

January 22, 1911

Kiev

***

«Как поздно! Устала, зеваю…»

«Миньона, спокойно лежи,

Я рыжий парик завиваю,

Для стройной моей госпожи.

Он будет весь в лентах зеленых,

А сбоку жемчужный аграф;

Читала записку: „У клена

Я жду вас, таинственный граф!“

Сумеет под кружевом маски

Лукавая смех заглушить,

Велела мне даже подвязки

Сегодня она надушить».

Луч утра на черное платье

Скользнул, из окошка упав…

«Он мне открывает объятья

Под кленом, таинственный граф».

23 января 1911

Киев

***

“It’s late! I’m tired, I’m yawning…”

“Mignon, lie down and rest,

For my slender mistress, I’m curling

This ginger wig by request.

Green ribbons with hang all around,

With a small pearl clasp on the side;

Her note read: ‘My mysterious Count,

Let
’s meet by the maple tonight!’

She will let the lace of her mask

Hide her
devious laughter away.

Can you belive, she even
asked

To
perfume her garters today.”

A ray of the morning fell, grazing

The top of her long black gown…

“He opened his arms to embrace me

By the maple, my
mysterious Count.”

January 23, 1911

Kiev

Маскарад в парке

Луна освещает карнизы,

Блуждает по гребням реки…

Холодные руки маркизы

Так ароматны-легки.

«О принц! — улыбаясь, присела, —

В кадрили вы наш
vis-à-vis», —

И томно под маской бледнела

От жгучих предчувствий любви.

Вход скрыл серебрящий тополь

И
низко спадающий хмель.

«Багдад или Константинополь

Я вам завоюю, ma belle!»

«Как вы улыбаетесь редко,

Вас страшно, маркиза, обнять!»

Темно и прохладно в беседке.

«Ну что же! пойдем танцевать?»

Выходят
. На вязах, на кленах

Цветные
дрожат фонари,

Две
дамы в одеждах зеленых

С
монахами держат пари.

И бледный, с букетом азалий,

Их смехом встречает Пьеро:

«Мой принц! О, не вы ли сломали

На шляпе маркизы перо?»

6 ноября 1910

Киев

Masquerade in the park

The moon illuminates the eaves

And skims the crests of waves at night…

The chilly hands of the marquise

Are fragrant, delicate and light.

“O Prince! – she curtsies and exhales, -

“In quadrille, you’re the vis-à-vis,” -

The mask conceals her turning pale

From burning love and ecstasy.

The entryway’s obscured by sloping

Poplar trees and hops that fell.

“Baghdad and Constantinople,

I will win for you, ma belle.”

“You are smiling so rarely

That I’m frightened in advance!”

The cold pavilion is shady.

“Well then! Maybe, let us dance?”

They walk off and la
nterns flicker

On the elm and maple trunks.

Clad in emerald, ladies bicker,

Betting gaily with the monks.

With azaleas, Pierrot,

Smirks and starts a friendly chat:

“Prince! Are you the one who broke

The feather on marquise’s hat?”

November 6, 1910

Kiev

Вечерняя комната

Я говорю сейчас словами теми,

Что только раз рождаются в душе,

Жужжит пчела на белой хризантеме,

Так душно пахнет старое саше.

И комната, где окна слишком узки,

Хранит любовь и помнит старину,

А над кроватью надпись по-французски

Гласит:
« Seigneur, ayez pitie de nous »

Ты сказки давней горестных заметок,

Душа моя, не тронь и не ищи…

Смотрю, блестящих севрских статуэток

Померкли глянцевитые плащи.

Последний луч, и жёлтый и тяжёлый,

Застыл в букете ярких георгин,

И как во сне я слышу звук виолы

И редкие аккорды клавесин.